Неразвитая тенденция

Она приучила его к сознанию, что другой человек может бить и мучить его просто так, т. е. к сознанию подавленности, права сильного и бесправия слабого, обреченности последнего на страдания ни за чтоНадо оговориться: Тридцатилетняя война в Германии в этом отношении не представляла абсолютной исторической новизны.

Можно вывести широкое историческое наблюдение, что всякий раз, когда какая-либо война несла в себе не только международное содержание, но и междуклассовое, социальное, она приобретала в той или иной мере этот оттенок бессмысленного мучительства и кровожадности по отношению к мирному населению, этот дух террора.

В XVI в. такова была, например, атмосфера Итальянских войн, особенно со стороны Карла V. Но все это только неразвитая тенденция сравнительно с Тридцатилетней войной и по масштабам, и по глубине морально-психологического надлома для целого народа.

Пожалуй, никогда за всю предшествовавшую историю средних веков человек не был так унижен, как в эти 30 лет, в течение которых было истреблено или успело вымереть старое поколение немцев и его место заняло новое, с совершенно новой социальной психологией.

От этого-то нового поколения и ведут начало некоторые национально-психологические черты, долго сопутствовавшие дальнейшей истории немцев.

В XVIII в. немецкий юрист Карл Фридрих фон Мозер писал: У всякой нации есть свои движущие пружины: в Германии это покорность, в Англии свобода, в Голландии торговля, во Франции честь короля.

В этих словах превосходно подытожено самое глубокое из последствий Тридцатилетней войны для Германии.

Если, с одной стороны, характерной чертой массовой психологии стала жестокость, то с другой, оборотной, стороны нерассуждающая покорность.

Ужасы войны не столько своей суровостью, сколько своей полной неоправданностью, иррациональностью сокрушили все нормы прежнего морального и общественного мышления рядового немца.

Теперь он научился бояться не наказания за что-либо, не загробного суда, а бояться вообще, бояться силы и унижаться перед ней.