Часть книги
Об этой довольно пустой статье Хнигера можно было бы и не упоминать, если бы она не послужила толчком к оживленной научной полемике, продолжающейся до наших дней и принесшей, между прочим, ту пользу, что она привлекла внимание исследователей к изучению экономики Германии по отдельным областям и городам в эпоху Тридцатилетней войны.
Подавляющее большинство новых, как и старых, локальных исследований говорит против Хнигера.
Его точку зрения пытаются поддерживать только две-три работы, вышедшие из его же семинара в Берлинском университете.
Общим признаком всей этой школы, ведущим начало от вышеприведенных рассуждений Эрдмансдрфера, является подмена вопроса о специфическом стиле самой Тридцатилетней войны вопросом о специфическом литературном стиле той эпохи, будто бы исказившем всю действительность. Особенно характерна работа ученика Хнигера Вальтера Гюн-тера Основные черты социального и хозяйственного развития Германии в эпоху Тридцатилетней войны, прибавляющая к прежним критическим аргументам еще один, чрезвычайно любопытный.
Значительная часть книги Гюнтера представляет собой довольно бессистемный ворох примеров из авторов современников Тридцатилетней войны и из сочинений историков, на которых доказывается неосновательность традиции; с ними производится короткая расправа они уличаются в противоречиях или в неосведомленности.
Даже непонятна та ретивость, предвзятая и предубежденная, с которой Гюнтер подыскивает самые нелепые придирки, лишь бы найти что-нибудь сомнительное в каждом свидетельстве и таким путем рассеять общепринятые представления о бедствиях Тридцатилетней войны и ее разрушительных последствиях.
Если один из авторов говорит, что после войны во всем Бранденбурге видно было больше дичи, чем крестьян, то Гюнтер объявляет это утверждение не заслуживающим доверия уже по одному тому, что ведь не сказано, какая именно имеется в виду дичь.
Историки, по мнению Гюнтера, просто доверчиво поддались плаксивому и причитающему тону современников и их вере в реальность любых невероятных вымыслов.
