Новое послание

Нам взгляд Оксеншерны представляется, напротив, очень близоруким, а план Русселя и Густава-Адольфа значительно более дальновидным, хотя и рискованным.

Ведь русско-польская война еще не была действительностью. Без серьезного вклада со стороны Швеции дело не могло обойтись.

И, сознавая это, Густав-Адольф, вопреки Оксеншерне, торопил Русселя и Мониера.

Прислав в феврале 1631 г. новое донесение в Москву о своей миссии в Польше, Руссель в марте уже сам прибыл на рубеж во главе пышного посольства.

Сопроводительная грамота губернатора Шютте рекомендовала его как великого посла, больше которого давно не бывало, имеющего тайный изустный приказ от шведского короля, которые дела гораздо надобны шведскому королевству и российскому государству.

В связи с его ролью в Польше его пустили на Москву с большой подозрительностью84 и лишь после долгой проволочки, тем более что у него не было письменного документа от Густава-Адольфа.

Однако встед за ним пришло новое послание Шютте с извещением, что Густав-Адольф к нему в Ригу пригнал гонца в начале апреля: Русселю велено идти к Москве день и ночь наспех с порученными ему надобными делами и чтоб ему к королевскому величеству приехать с добрым ответом непременно вскоре. Густав-Адольф определенно нервничал.

В Москве Руссель вел абсолютно тайные переговоры с кн. Иваном Борисовичем Черкасским доверенным лицом патриарха и царя.

По последующей переписке можно установить, что, предвосхищая запаздывающего Мониера, Руссель сам изложил план найма войск для вторжения с запада в Польшу и сосредоточения их в Силезской земле, причем предлагал свои услуги для руководства этим наймом.