Местный воевода

Река Лыбедь протекала южнее Киева, на пути отступления печенегов;, печенеги, как мы говорили, подымались обычно по правобережной стороне.

Следовательно, испугавшись трубных звуков, возвещавших приход войскаг и думая, что идет князь, они поб-Ьгоша разно отъ града.

Побежали они, конечно, в противоположную сторону, т. е. к западу и к юго-западу от стен города, и Ольга имела возможность выйти к Днепру.

После заключения перемирия с Претичем, когда печенеги уходили отъ града, на Лыбеди нельзя было напоить коня.

Нет оснований считать рассказ с Претичем вставкой в текст Древнейшего свода, тем более что он имеется как в Повести временных лет, по Ипатьевскому и Лаврентьевскому спискам, так и в Новгородской 1-й летописи.

Этот воевода Претич, пришедший с людьми оноя страны Днепра на выручку Киева, очевидно, как воевода города Русской земли,, лежавшего на левобережной стороне, был обязан защищать Русскую, землю от кочевников и в какой-то мере был подчинен киевскому князю Святославу: роче же воевода их, именем Претиць: подступимъ заутра в ло дьях; и попа дыне княгыню и княжичЪ, умчимъ на сиго страну людии; аще ли того пе створимъ погубить нас Святослав.

Из текста ясно, что на обязанности Претича было выручить киевлян и княгиню,, и невыполнение этих обязательств по совместной борьбе с кочевниками-повлекло бы за собою недовольство и кару со стороны киевского князя Святослава.

Рассмотренный источник в полной мере подтверждает сделанное нами выше предположение, что борьба с кочевниками стимулировала территориальное формирование Русской земли, объединение Киева с левобережными городами в политическое целое.

Рассказ о Протиче не дает никаких оснований предполагать в Чернигове существование княжеского стола, а тем более племенного князя, подобного Малу или Ходоте, с которыми русские князья вели борьбу Равным образом нельзя предполагать существование черниговского стола в начале XI в.

Киевский летописец ни слова не говорит о том, чтобы Мстислав в 20-х годах XI в. встретил сопротивление или чтобы ему приходилось изгонять кого-либо из города, о чем он, вероятно, сказал бы как летописец киевский, сочувствовавший не Мстиславу, а Ярославу.

Но черниговский воевода мог, конечно, подчиниться Мстиславу; надо полагать, что местный воевода зависел не только от киевского князя, но, фактически, и от черниговской знати.

От местной знати зависели даже киевские воеводы, или, вернее,, они были проводниками ее интересов.

Вместе с тем воеводы имели ближайшее отношение к сбору дани даже в Киеве, где сидел великий князь русский.

Воеводе Свенельду был предоставлен сбор дани с Деревской земли.

Предание об этом, сохранившееся в дублированном известии Новгородской 1-й летописи, подтверждается, событиями 70-х годов X в.

В 970 г. Святослав посадил к древлянам сына своего Олега. Это распоряжение нарушило, вероятно, установившийся порядок сбора дани с Деревской земли.

Если Свенельд имел раньше ближайшее отношение к сбору дани в Древлянской земле,, то понятно, почему он добивался убиения Олега, которое в предании объяснено мотивами кровной мести: надо было восстановить старый порядок V И действительно, Деревская земля после поражения и смерти Олега, была оставлена без княжеского стола.