Своеобразная фикция братства

Так выработалась своеобразная фикция братства, прикрывавшая житейские расчеты с обеих сторон и оставлявшая в неприкосновенности их позиции. Менее сложны и более ясны отношения Бориса Петровича к остальным названным выше лицам.

С Головиным связывало его, как мы знаем, родство; оба они сверх того принадлежали к одному слою московской знати.

Сохранившаяся их переписка, обнимающая всего один год, дает мало для выяснения их взглядов и понятий.

Во всяком случае несомненно, что по отношению к Петру Головин занимал другое положение, чем Шереметев.

Он был при Петре первым министром, выделяясь среди сотрудников Петра умом и деловитостью.

Граф Головин, писал о нем английский посол Витворт, пользуется репутацией самого разсудительного и самого опытного из государственных людей государства Московского61, а в другом месте добавлял, что Головин к тому же считается самым честным и самым смышленым человеком во всей России.

При своем государственном опыте он мог понять стремления и замыслы Петра во всей их широте и сознательно принял их, отрешившись от тех тенденций феодального свойства, которые не согласовались с ними и отталкивали царя от их носителей.

Некоторые из писем Головина свидетельствуют о необыкновенном внимании и заботливости его по отношению к Петру и его делам.

В свою очередь и Петр платит ему привязанностью и уважением: Сея недели господин адмирал от сего века посечен смертию, писал он Ф. М. Апраксину по поводу смерти Головина и подписался: Печали исполненный Петр.

Головин не раз оказывал услуги Шереметеву, пользуясь своим знанием характера и привычек Петра.