Получение одного

Неумный и трусливый, Георг-Вильгельм Бранденбургский держался за пьяницу Иоганна-Георга Саксонского, и оба тем больше хорохорились и упирались, чем вежливее и просительнее обращался к ним Густав-Адольф. Но как только Густав-Адольф перестал нуждаться в их союзе, получив известия о решениях Москвы, он так цыкнул сначала на одного, потом и на другого, что оба вдруг стали послушными и изменили свои политические убеждения.

В самом деле, все поведение Густава-Адольфа в Германии в течение этого года выступит в новом свете, когда мы сопоставим его с постепенным поступлением сведений из Москвы. Густав-Адольф не все время остается в бездействии, ограничиваясь маневрированием и стычками, несколько раз он как будто бросается на врага, вдохновение боя овладевает им, но осторожность берет верх, и он снова осаживает, как боевого коня, свою лучшую в Европе армию.

Так, в январе 1631 г. он ринулся в Мекленбург, разбил у Лрейфенхагена и Гарца два отряда императорской армии и остановился; в апреле 1631 г. обрушился на Франкфурт, перешел через Одер и снова замер; в начале июня осадил Берлин, принудил курфюрста Георга-Вильгельма к союзу, но не воспользовался открывшимся проходом на запад; в конце июня начале июля бросился на Тилли, нанес его армии несколько жестоких ударов, а потом сам же дал ему уйти.

И только 17 сентября 1631 г. Густав-Адольф пошел прямо на основные силы Тилли под Лейпцигом, буквально стер их с лица земли и, уже не останавливаясь, начал свой головокружительный марш по Германии.

Каждому из этих военных порывов Густава-Адольфа предшествовало получение одного из основных московских известий.

Не служило ли психологически каждое сообщение из Москвы электрическим зарядом, побуждавшим Густава-Адольфа к действию? Разумеется, для объяснения его поведения в Померании следует учитывать всю сумму факторов и всю международную обстановку, в частности сложную политическую ситуацию в Германии.

Свести все к одному польскому фактору значило бы впасть в односторонность.

Но для исправления обратной односторонности исследователь вправе и даже обязан уделить преимущественное внимание именно этому игнорировавшемуся прежде фактору и проверить, в какой мере с его помощью можно объяснить действия Густава-Адольфа, поскольку за каждым из них следует вскоре какое-либо из перечисленных военных событий, а каждому из этих военных порывов Густава-Адольфа предшествует получение одного из указанных московских известий.